07:03 Самые известные геи и лесбиянки России. Рудольф Нуреев | ||
Рудольф Нуреев
Автобиографию, изданную в Лондоне в 1962 году, когда Рудольфу Нурееву исполнилось 24 года, он начал не с истории своего рождения в вагоне поезда, мчавшегося вдоль берегов Байкала, или, например, первого выхода на сцену Мариинского театра. Он рассказал о "прыжке к свободе", который "подающий надежды артист советского балета" совершил в парижском Ле Бурже июльским утром 1961 года… Рудольф Нуреев не любил вспоминать о своем прошлом не потому, что его детство пришлось на скудные годы Великой Отечественной войны и последующее лихолетье. Хотя появление на свет под стук колес в ледяное мартовское утро порой казалось ему "самым романтическим событием в жизни". Он был человеком, который никогда не страдал от привязанностей и ностальгии - по стране, былому и близким. Нуреев истово был предан только танцу. Побеждая в танце, он чувствовал себя властителем мира и ждал королевских почестей и поклонения. Подчеркнутое внимание к своему социальному статусу Нуреев будет переживать всегда и станет требовать к себе соответствующей степени уважения от тех, кто, по его мнению, не дотягивал до одного с ним уровня. Он сделает исключение только для своих любовников - тех из простолюдинов, с которыми ему понравится спать. Он будет превращать неповоротливых этуалей (скромных мальчиков из кордебалета) в звезд на время их недолгих романов… Фрагмент статьи из книги Владимира Кирсанова "69.Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы" (2005) Бертран Maйeр-Стабль Донжуанский список Нуреева (фрагмент книги: "Рудольф Нуреев")
Бывший управляющий знаменитой нью-йоркской сауной "The Club Bath" Боб Коулер вспоминает: "Когда Нуреев посещал город, он приходил почти каждый вечер. Записывался в регистрационной книге под своим именем, но, переступив порог, переставал быть Нуреевым". Танцовщик искал сексуальных приключений не только в Нью-Йорке, не только на Таймсскуэр, но повсюду, где бы ни появлялся. Его сексуальная энергия была столь безмерна, а срочная надобность в мальчиках столь неодолима, что их можно было застать в его компании в любой момент. Как поведала его бывшая ассистентка Джоан Тринг, "во время турне Рудольф "клеил" мальчиков каждый вечер и завлекал их в отель, часто вынужденно протаскивая тайком через черный ход. Но в той же мере, в какой он жаждал заниматься с ними любовью, он терпеть не мог находить их у себя в постели, когда просыпался по утрам". И в обязанности австралийки входило спроваживать сексуальных партнеров Рудольфа из гостиницы, едва рассветет. Порою не обходилось без скандалов. Так, в 1973 году в Израиле его выпроводили из отеля за то, что привел к себе в номер отрока. Но жажда амурных приключений превозмогала все. Как-то во время поездки в Бейрут наш герой дошел до того, что в открытую бродил по пляжу, хотя залив и порт кишели кораблями под серпасто-молоткастым флагом! И пусть он не избавился от страха, что его возьмут да и похитят люди из КГБ, но, с другой стороны, никакая осторожность не могла перебороть в нем жажду где угодно заполучить любовников. "Нуреева терзала его собственная сексуальность", - утверждала одна из самых близких подруг Рудольфа, Моника ван Воорен. По ее словам, Рудольф стыдился своей сексуальной ориентации и потому, чтобы утолить свою страсть, снисходил до народца попроще вроде уличных мальчуганов, разной мелкой шпаны да шоферюг-дальнобойщиков. Это мнение опровергает другая знакомая танцовщика, актриса Лиз Роберте: "Секс успокаивал и спасал его. Он любил свое тело, очень гордился им и обожал секс. Этот последний воздействовал на него так же, как и слава. И оттого он был немного эксгибиционистом!" Кстати, Марио Буа вспоминает о том, как Рудольф, приехав к нему в августе 1990 года в гости в его дом близ Севильи, спросил: "Where is the boys' pool?" Хозяин - о, святая наивность! - вывел его на террасу и показал маленький бассейн, в котором любила плескаться его ребятня. Гость расхохотался и объяснил Марио, что имел в виду другое: где в этом городе тусовка мальчиков? Но на первый раз согласился поразвлечься в бассейне. Разделся - и Марио не мог отвести глаз: "Я был ошеломлен. Он был так ладно сложен, я никогда прежде не видел его таким. Мы были наедине - и это разом создало несколько щекотливую атмосферу". А Ролан Пети вспоминал, что Нуреев любил "играть на улице в сатира", а именно - "распахивать на улице пальто, пугая маленьких девочек и вызывая зависть у окружавших его нехороших мальчиков. Однажды он стукнул меня на глазах у всего Сохо, чтобы я рассмеялся". "Это - эксгибиционист с ярко выраженным вкусом к оргиям, - уточняет Майкл Коллен. - Вспоминаю одну вечеринку в нью-йоркских банях, где Рудольф, никого не стесняясь, на глазах у всех занимался любовью разом с четырьмя чернокожими парнями. Он мог быть как "активным", так и "пассивным" и не гнушался удовольствием показать себя в этих двух разных ипостасях". Свидетельствует режиссер-постановщик Джеймс Тобак, хорошо знавший Рудольфа и снявший фильм с его участием: "Похоже, сексуальная жизнь Рудольфа была столь богата и разнообразна, как только может быть! Он часто проводил остаток ночи в нью-йоркских банях". В этом водном Содоме и Гоморре имелись олимпийский бассейн и сауны, но самое захватывающее развертывалось в многочисленных кабинетах, привечавших всякого рода любовные треугольники, оргии и самые разнообразные садомазохистские развлечения. Легенд о сексуальном неистовстве Рудольфа ходил легион. Так, рассказывают, что во время турне по Австралии с Австралийским балетом его так обуяла жажда секса в антракте спектакля, что он решил покинуть театр прямо в макияже и в трико, накинув сверху только плащ, и направился в соседний общественный туалет для поиска сговорчивого партнера. Да вот беда - тут случился полицейский, который оттащил его прямиком в участок. Бедному Рудольфу пришлось звонить в театр и умолять администратора вмешаться и просить отпустить его. И что же, виновник события как ни в чем не бывало вернулся в театр и продолжил выступление, как будто вины на нем не было ни на грош! "Это был один из тех редких случаев, когда Марго Фонтейн дулась в течение нескольких дней, - вспоминает свидетель. - Она так злилась на него!" Историю несколько иного характера поведал Ролану Пети сам Рудольф: "Однажды вечером в Цюрихе, после спектакля и скучного торжественного ужина, не имея ни малейшего желания ложиться спать один, я вышел и не успел сделать и нескольких шагов, как встретил очаровательное создание совершенно в моем жанре. Поскольку затащить его в отель "Дю Ляк" было невозможно, мы занимались любовью в рощице у кромки озера. Это было чудесно!" "Красота партнера не была тем элементом, который он искал в сексуальной жизни, - рассказывает один из его друзей. - Ему нравились любовники мускулистые, хорошо сложенные, без ярко выраженных эстетических критериев". Зато можно задать вопрос, сколь привлекательным фактором была знаменитость партнера - достаточно посмотреть на перечень его побед, одержанных над блистательными людьми. Первым среди таковых единодушно называют актера Энтони Перкинса - их представил друг другу в Нью-Йорке в 1962 году пресс-атташе Крис Аллен. По его словам, "Нуреев и Перкинс возвращались вместе пешком после представления в "Метрополитен-Опера", и Нуреев попытался на улице взять , Энтони за руку, но тот ему не позволил!". Потом два друга оказались в Париже, где Перкинс снимал у романиста-гомосексуалиста Гордона Мерри-ка двухэтажную квартиру близ собора Инвалидов. В эту эпоху, благодаря успеху спектаклей "Психоз" и "Любите ли вы Брамса?", Перкинс блистал среди других звезд-мужчин, и нетрудно понять, что в нем оказалось привлекательного для танцовщика. Молодой 28-летний американец был холост и весь воплощал изящество и нервозность. В нем по-прежнему было много от юного отрока, но к этому отрочеству прилагалась редкая сила. При росте в метр восемьдесят восемь его вес не добирал до идеального, но у него были восхитительные контуры тела, как у египетской статуи, с широким разворотом плечей, тонкой талией и узкими бедрами. Правда, не все его привычки импонировали - он любил грызть ногти, морщить лоб (очевидно, для того, чтобы казатья старше); кроме того, он частенько почесывал себе за ухом и играл своими длинными пальцами, составляя из них странные геометрические фигуры. Редкая на его устах улыбка была горячей и юной и могла все переменить. Как и все физически больные, он прекрасно знал, что ему подходит, а что нет. Единственный сын, лишенный отца, туберкулезник, отнюдь не богач - и при этом целостная, светлая и невероятно требовательная личность. Рудольф был особенно прельщен молодостью и остротою чувств американского актера. При хрупкой внешности Перкинс обладал неукротимым характером и быстро завладел сердцем россиянина. Брюнет и блондин часто посещали по ночам одни и те же кабины, сауны и другие злачные места Парижа и Нью-Йорка. Одна только разница между ними: Нуреев не скрывал своей гомосексуальности, тогда как Перкинс старался не афишировать ее. Их связь не дотянула до 1964 года. В ту же пору Нуреев проводит несколько ночей со французской "копией" Перкинса - Жан-Клодом Бриали, который похвастался в 2000 году на страницах журнала "Тетю", что имел столь знаменитого любовника. Следующим в "донжуанском списке" Нуреева значится поп-звезда Мик Джаггер. Благодаря "тайной советчице" "Роллинг-Стоунз" Марианне Фейт-фулл до нас дошли подробности этой секс-истории. В 1967 году развязный, нарциссический и турбулентный Мик Джаггер впервые увидел танцующего на сцене Рудольфа. И тот, кого единодушно признавали секс-символом рок-н-ролла, в одно мгновение влюбился без памяти. Отныне он не уставал восхвалять силу и грацию своего кумира и признавался, что часто в своем воображении примерял балетные туфли великого русского танцовщика. Во время одного из походов в театр Мик Джаггер и Марианна отправились за кулисы, чтобы встретиться с ним. "Это был чарующий миг, - поведал один свидетель. - Между Нуреевым и Джаггером в одно мгновение образовалось взаимопонимание! Правда, мне прискучила Марианна, которая показалась здесь немного неуместной"… Бертран Майер-Стабль, ЭКСМО, 2004
В течение следующих семи лет Поттс оставался с Рудольфом, живя у него в доме и сопровождая его в поездках. "Ни разу не путешествовавший" Поттс иногда так уставал от путешествий, что жаловался друзьям, будто часто не знает, где находится. Но в первые годы оба были очарованы друг другом: Уоллес - умом и славой Рудольфа, а Рудольф - открытостью, любознательностью и южным обаянием Уоллеса. В отличие от Эрика, Уоллес обладал доброжелательностью и легкостью в общении, которые Рудольф высоко ценил. "У него не было никаких теневых сторон, - вспоминает Лини Сеймур. - Он был во всех отношениях славным парнем". Уоллеса легко приняли в свой круг друзья Рудольфа, которым нравилась стабильность в их отношениях. "Они были счастливы вместе с самого начала, - говорит иорданская принцесса Фирьял, которая подружилась с Рудольфом, познакомившись с ним через свою невестку, принцессу Дину. - Конечно, Уоллес часто бывал полезен Рудольфу". Еще один друг вспоминает, как они "дурачились вдвоем - эту сторону характера Рудольфа нечасто удавалось видеть". Уоллес "любил шутки, - вспоминает Керубе Ариас. - Ничто его не шокировало. Рудольфу правилось сплетничать о сексе, и Уоллес мог это делать, не теряя достоинства". Их связь с самого начала была открытой, что, возможно, явилось одной из причин ее продолжительности. "Возможно, Рудольф поначалу считал это близостью на одну ночь, - говорит Джон Ланчбери. - Но вскоре мы узнали, что Уоллес отправляется с нами в турне, а позже я выяснил, что он отказался от своей карьеры, чтобы быть с Рудольфом. Уоллес был очень красив. Они с Рудольфом были без ума друг от друга, хотя Рудольф иногда раздражался, чувствуя, что Уоллес ему мешает, а Уоллес страдал из-за этого..." Уоллес обеспечивал Рудольфу покой, комфорт и постоянство, которых он жаждал и которые Эрик, также будучи звездой, не мог ему дать. "Уоллес был всецело предан Руди и не пытался с ним соревноваться, - вспоминает близкий друг Бруна, Глен Тетли, отмечая "успокаивающее влияние" Поттса на Рудольфа. - Он был готов сделать для него все". Это было весьма удачно, так как "сила воли Рудольфа распространялась на все, что он делал, вплоть до того, где обедать и какой фильм смотреть, - объясняет Джейн Херманн. - Другим оставалось только подчиняться или уйти восвояси". Учившийся на кинорежиссера Поттс не только сопровождал Рудольфа в путешествиях, но и пополнял по дороге образование, снимая на кинопленку репетиции и спектакли Рудольфа. Кино было его призванием, и Рудольф старался ему помочь. Он попросил Ролана Пети одолжить Уоллесу деньги, а на приеме в доме Марии Толчиф в Чикаго в 1970 году представил его режиссеру Герберту Россу, тогда женатому на танцовщице Норе Кей. "Он очень им гордился, - вспоминает Росс, - и хотел ему помочь". Одной из причин этого желания было то, что Рудольф "никогда не хотел никого содержать, - утверждает Джон Тарас. - Он очень хотел, чтобы Уоллес сделал карьеру. Рудольф старался изо всех сил, чтобы добыть для своих бойфрендов работу, так как не желал их поддерживать". Он также не хотел, чтобы они работали на него, хотя они постоянно это делали в том или ином качестве. Рудольф неизменно давал разные поручения своим любовникам. "Его бойфренды временами превращались в слуг, - говорит ван Данциг. - Он не рассматривал их с этой точки зрения, хотя часто обращался с ними как с таковыми. Если Уоллес находился в комнате, когда Рудольф спешил на самолет, он приказывал ему взять его чемодан, бежать к такси и не отпускать его, пока он не выйдет". Поттс утверждал, что Рудольф "был единственным человеком, в которого я когда-либо был влюблен". Но он признавал, что Брун был "великой любовью" в жизни Рудольфа. "Я познакомился с Эриком, о котором говорили, что с ним трудно ладить. Но мы поладили отлично. Мне нравилось его саркастическое, чисто нью-йоркское чувство юмора. Позже я узнал, что они расстались всего за год или за полгода до того. Но Эрик всегда держался со мной в высшей степени дружелюбно". Перевод: с. англ. Е. В. Нетесовой, П. В. Рубцова; Центрполиграф. 2000
Но поскольку мужчины в шестидесятых годах не пользовались такой свободой, чтобы, подобно женщинам, вешаться ему па шею, Рудольфу, по словам Джоан Тринг, "приходилось пускаться на поиски". В разлуке с Эриком становилось все труднее сохранять моногамию, и любовь к нему не исключала для Рудольфа частых коротких связей. Ему нелегко было снять возбуждение после выступлений и редко удавалось поспать больше пяти часов. Он нередко выходил пройтись поздно ночью, зачастую охотясь за сексуальными приключениями. Сексуальная харизма, источник его мощного сценического влияния, не ослабевала после закрытия занавеса. Полностью выкладываясь на выступлении и проводя большую часть дня в подготовке к нему, он должен был после него ублажить свое тело. Секс, как хороший обед, моментально его насыщал. Его крайнюю самоуверенность отчасти порождало горделивое ощущение своей "поразительной одаренности", по выражению одного из его любовников. Кинорежиссер Дерек Джармен помнил, как видел Нуреева поздно ночью на Кингс-роуд. "Руди обычно туда ходил, потому что там просто прогуливалась вверх и вниз масса пароду". По свидетельству Майкла Уишарта, еще одной непременной фигуры на лондонской сцене, Рудольф искал там "случайных встреч с мелочными торговцами, матросами, водителями грузовиков и прочими в том же роде. Его не привлекали демонстративно женоподобные мужчины". Среди его любимых притонов были маленькие потайные бары вроде "Ла Дус", "Артс энд Баттлдресс". В "Ла Дус" ходили стиляги; этот бар был открыт до рассвета, наверху располагалась кофейная, внизу - маленький танцевальный зал. Подобные места привлекали преимущественно гомосексуальную клиентуру, и Рудольф "нервничал, оказываясь среди них один. Он чувствовал, что это плохо для его имиджа", говорит регулярно сопровождавшая его Тринг. Питая глубокое недоверие к незнакомцам, он боялся слежки и ареста. Присмотрев кого-то понравившегося, он посылал Тринг "полюбезничать с ним". Потом она забрасывала обоих на квартиру к Рудольфу и отправлялась домой. Визитеры редко задерживались после наступления утра. Иногда Тринг сводила его со знакомыми ей мужчинами, например с блондином-австралийцем, который работал моделью. Рудольф привел его на одну ночь домой, и он потом жаловался, что ему пришлось выполнять всю работу. Все эти связи были мимолетными по самой природе. Секс - одно дело, близость - другое. Для Рудольфа это были разные вещи. Для Эрика - одно и то же. Его не привлекали опасные одноразовые ночевки и анонимный секс, он не мог понять неразборчивости Рудольфа, которую считал предательством. Его "ужасал непомерный физический аппетит Рудольфа на любовников, - говорит Глен Тетли. - Эрик был очень разборчивым, в принципе очень целомудренным и не мог смириться с аппетитами Рудольфа". По мнению дружившей с Рудольфом Антуанетт Сибли, жадные сексуальные устремления были попросту неотъемлемой частью его образа жизни. "Он безусловно любил секс, но что бы ни делал, все выполнял в энной степени. В этом смысле, по-моему, секс не отличался от всего прочего". Время от времени Рудольф с Тринг врывались на поздние вечеринки. Хозяин одной из них Нед Шеррип, продюсер сатирического телевизионного обозрения "Ну и неделька была", рассказывает, что Рудольф "входил смело, уверенный, что хозяин рад его видеть, по-деловому обходил комнату и довольно скоро уходил с тем, кого выбирал в компаньоны на ночь". Понятно, что Запад оказался сексуальным раем для человека, которому на протяжении всей его жизни в России было запрещено проявлять свои желания. Он впервые в жизни получил право поступать по своему выбору и возможность выбирать, кого хочется. Нельзя сказать, будто английская юстиция закрывала на гомосексуальность глаза. В начале шестидесятых подобные акты считались уголовно наказуемыми, максимально заслуживая пожизненного заключения. Хотя ставший вехой доклад Вулфендена еще в 1956 году требовал легализации актов гомосексуализма, совершаемых взрослыми людьми по взаимному согласию и частным образом, законом он стал только в 1967 году; между тем эта тема "часто обсуждалась в парламенте и за его пределами". В то время, когда широко известные личности шли на все ради сокрытия гомосексуальных связей, Рудольф сравнительно открыто заявлял о своей сексуальности. "Он никогда не отрицал этого среди друзей-геев, - говорит Эдвард Олби. - Но кто знает, как далеко заходила его откровенность?" По утверждению Джона Ланчбери, который дирижировал оркестром во время большинства выступлений Нуреева в Королевском балете, "в мире геев отлично знали, что он самый настоящий гей. Он приходил в бар, выбирал молодого парня, договаривался о цене или о чем-то еще. Он действовал вполне открыто". По свидетельствам Кристофера Гейбла и многих других, Рудольф был "постоянно окружен лестью и находил одобрение своей сексуальности". Для мужчин-геев того времени Нуреев стал чем-то вроде идола. В письме к эстету-отшельнику Стивену Теннанту Майкл Уишарт описывал неделю выступлений Нуреева в понятиях, совершенно не связанных с танцем. "Гала-концерт Королевского, где он прекрасно танцевал па-де-де из... "Сильфиды" в прелестном (датском) килте и симпатичных гольфах из шотландки. А еще недостойно развязный номер в ангорском пуловере с открытой шеей и очаровательном девичьем белом трико... Потом он был Актеоном в костюме из золотой кожи... В последний вечер Солор... это был бог, человек, птица, сам по себе. На тюрбане стрелой торчало чудесное белое перо, а декольте сверкало золотыми блестками". Хотя его отношения с Бруном были открытым секретом в балетном мире, Нуреев никогда не обсуждал их публично и крайне редко частным образом, даже с ближайшими друзьями. При всей своей пылкости и любви к приключениям он был необычайно скрытным человеком и большей частью держал свою интенсивную внутреннюю жизнь при себе. "Он никогда не рассказывал о своих взаимоотношениях, - говорит Лини Сеймур. - Ронял время от времени какие-то крохи, но всегда не особенно важные. По-моему, Рудольф любил компанию, но дорожил и своим одиночеством и всегда опасался, как бы кто-нибудь не подошел слишком близко". В любом случае пресса молчала об их отношениях и на языке того времени называла Бруна "большим другом" Нуреева. В те дни она была сдержаннее и не считала известия о подвигах Нуреева с мужчинами пригодными для публикации. Но поскольку секс составлял основу привлекательности и имиджа Нуреева, средства массовой информации естественно обыгрывали его магнетическое сценическое присутствие и огромные толпы женщин-поклонниц, преследовавших его вне сцены. "Когда он покидает театр, - сообщал "Тайм", - орды женщин всех возрастов со сверкающими глазами окружают его автомобиль и падают на колени, распевая хором: "Спасибо, спасибо!" Нуреев все-таки хорошо знал, что надо остерегаться жадной до слухов прессы, и мудро оберегал свой публичный образ. Частые появления в обществе с Фонтейн и другими достойными женщинами служили ему полезным прикрытием. Но в отличие от многих других знаменитостей, скрытых геев, Нуреев никогда не старался внушить убеждение в своей гетеросексуальности. Он годами играючи обходил вопросы журналистов о том, на ком он намерен жениться. Он никогда не говорил всей правды, но никогда и не лгал. Подумывает ли он когда-нибудь жениться? "Нет, нет, я ни за что не хочу оказаться запертым в клетке, - сказал он Дону Шорту из лондонской "Дейли миррор" в конце 1963 года. - Балет для меня слишком важен. Всем другим надо жертвовать ради него. Не должно быть никаких препятствий". В 1965 году он заявил репортеру из журнала "Тайм", будто "женщины глупые, все до единой, но они посильнее матросов. Им просто хочется выпить тебя до дна и оставить умирать от истощения". Он не может откликнуться на любовь, если она не взаимная, сообщил Рудольф Леону Харрису в 1968 году в интервью для журнала "Эсквайр". "Когда ты влюблен или любим, это большая тюрьма. Господи Иисусе! Любовь - это то, чего ищешь всю жизнь, каждую секунду, каждый день. Но когда кто-нибудь изливает любовь, это тебя убивает, если она нежеланная, убивает тебя. Зачем губить свою жизнь, жизнь какой-нибудь девушки? Я не хочу жениться". С годами ответы становились все более скромными, хотя он по-прежнему уклонялся от темы своей гомосексуальности. "А как идет ваша сексуальная жизнь?" - отважно спросила в 1974 году Салли Квинн из "Вашингтон пост". "Спорадически", - ответил Рудольф. "О, но дамы будут очень разочарованы таким кратким ответом", - настаивала она. "Дамы, - заявил он, - должны просто оставаться заинтригованными". "Знать, что такое заниматься любовью, будучи мужчиной и женщиной, - это особое знание", - сказал он Элизабет Кей в интервью "Эсквайру" в 1990 году, произнеся одну из своих излюбленных загадочных цитат. Впрочем, для публики 60-х Нуреев был гетеросексуальным, а заодно и возможным любовником Фонтейн. Типичный для того времени заголовок: "Нуреев говорит: Марго - моя идеальная партнерша". Успех "Маргариты и Армана" в немалой степени объяснялся уверенностью зрителей в существовании связи меж страстью его звезд на сцене и в жизни. "Публика как бы подглядывала в замочную скважину, - говорит Виолетт Верди, популярная балерина, часто выступавшая в 60-х годах в Королевском балете. - И ты тоже думал: возможно, возможно, будем надеяться, все это действительно происходит в спальне..." Их пылкость на сцене вместе с тем фактом, что их часто видели вместе, породили слух о романе, который держится по сей день. Характер их отношений продолжает оставаться предметом споров даже среди ближайших друзей и коллег. У всех есть свое мнение, но почти ни у кого нет каких-либо фактов. Перевод: с. англ. Е. В. Нетесовой, П. В. Рубцова; Центрполиграф. 2000
| ||
|
| ||
| Всего комментариев: 0 | |